Неточные совпадения
Такая
улика!» Он сдернул петлю и поскорей
стал разрывать ее в куски, запихивая их под подушку в белье.
— Кой черт
улики! А впрочем, именно по
улике, да улика-то эта не
улика, вот что требуется доказать! Это точь-в-точь как сначала они забрали и заподозрили этих, как бишь их… Коха да Пестрякова. Тьфу! Как это все глупо делается, даже вчуже гадко
становится! Пестряков-то, может, сегодня ко мне зайдет… Кстати, Родя, ты эту штуку уж знаешь, еще до болезни случилось, ровно накануне того, как ты в обморок в конторе упал, когда там про это рассказывали…
Вы вот изволите теперича говорить:
улики; да ведь оно, положим, улики-с, да ведь улики-то, батюшка, о двух концах, большею-то частию-с, а ведь я следователь,
стало быть слабый человек, каюсь: хотелось бы следствие, так сказать, математически ясно представить, хотелось бы такую
улику достать, чтобы на дважды два — четыре походило!
На Щуку подан в суд донос,
Что от неё житья в пруде не
стало;
Улик представлен целый воз,
И виноватую, как надлежало,
На суд в большой лохани принесли.
Покуривая, он снова
стал читать план и нашел, что — нет, нельзя давать слишком много
улик против Безбедова, но необходимо, чтоб он знал какие-то Маринины тайны, этим знанием и будет оправдано убийство Безбедова как свидетеля, способного указать людей, которым Марина мешала жить.
Сбился человек, запил и ограбил где-то и кого-то;
улик крепких не было, но схватили, однако, и
стали судить.
Когда ночью пришли с обыском, то обитатели квартиры решили защищаться, потушили огонь и
стали уничтожать
улики.
Давеча я был даже несколько удивлен: высокоталантливый обвинитель, заговорив об этом пакете, вдруг сам — слышите, господа, сам — заявил про него в своей речи, именно в том месте, где он указывает на нелепость предположения, что убил Смердяков: „Не было бы этого пакета, не останься он на полу как
улика, унеси его грабитель с собою, то никто бы и не узнал в целом мире, что был пакет, а в нем деньги, и что,
стало быть, деньги были ограблены подсудимым“.
— Садитесь, Псеков, — сказал Чубиков. — Надеюсь, что сегодняшний раз вы будете благоразумны и не
станете лгать, как те разы. Во все те дни вы отрицали свое участие в убийстве Кляузова, несмотря на всю массу
улик, говорящих против вас. Это неразумно. Сознание облегчает вину. Сегодня я беседую с вами в последний раз. Если сегодня не сознаетесь, то завтра будет уже поздно. Ну, рассказывайте нам…
— Да какие ни были бы причины, как бы ни были тяжелы
улики, но надо же ведь рассуждать по-человечески! Не могу я убить… понимаете? Не могу…
Стало быть, чего же стоят ваши
улики?
— Я чувствую, что я говорю искренно, и мне удивительно, что вы, образованные люди, не можете отличить искренности от притворства! Впрочем, предубеждение слишком сильное чувство, под влиянием его не ошибаться трудно; я понимаю ваше положение, воображаю, что будет, когда, поверив вашим
уликам,
станут меня судить… воображаю: возьмут во внимание мою зверскую физиономию, мое пьянство… у меня не зверская наружность, но предубеждение возьмет свое…
— Можете… Еще раз я допрошу вас завтра, а пока, Петр Егорыч, я должен заключить вас под стражу… Надеюсь, что к завтрашнему допросу вы оцените всю важность имеющихся против вас
улик, не
станете затягивать понапрасну времени и сознаетесь. Что Ольга Николавна убита вами, я убежден… Больше я вам сегодня ничего не скажу… Можете идти.
Но вдруг, можете себе представить, случай наводит на убийцу. Увидели, как один шалопай, уже много раз судившийся, известный своею развратною жизнью, пропивал в кабаке табакерку и часы, принадлежавшие доктору. Когда
стали его уличать, он смутился и сказал какую-то очевидную ложь. Сделали у него обыск и нашли в постели рубаху с окровавленными рукавами и докторский ланцет в золотой оправе. Каких же еще нужно
улик? Злодея посадили в тюрьму. Жители возмущались и в то же время говорили...
…«Ну что ж, подержат да и выпустят. Какие
улики? где факты? — Нигде и никаких!.. В чем виноват? — Ни в чем решительно. Все чисто!..
Стало быть, тут мне и опасаться нечего… И всеконечно так, что подержат да и выпустят… Но только как же бы это сделать, чтобы быть арестованным?» — задал себе Ардальон новый и последний вопрос самого серьезного свойства и снова сосредоточенно зашагал по комнате.
«А черт его знает, может, и поведет!» — думал себе Полояров и порешил во что бы то ни
стало избавиться от явной
улики.
Барон тотчас же сообразил, что такая бумага в руках следователя явилась бы сильной
уликой против Николая Леопольдовича и поручил князю достать ему ее во что бы то ни
стало, обещая уплатить за нее тысячу рублей наличными деньгами.